Название: Теория оливок
Автор: e.nara
Фэндом: DGM
Персонажи/Пейринг: Канда/Аллен
Жанр: light humour, romance
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Размещение: Aliena19 можно всё, остальным – спросить
Дисклеймер: Хошино Кацура во всём виновата х)
Предупреждение: многими чертами автор наделил персонажей по собственному почину
Саммари: Теория оливок основана на моих друзьях — Маршалле и Лили. Он ненавидит оливки, она обожает их. Таинственным образом это делает их отличной парой. Идеальный баланс.(с)«How I Met Your Mother»
От автора: название взято из цитаты, приведённой в саммари, и оно, на мой взгляд, подходит скорее для англоязычного фика. Поскольку такого фика нет, мне пришлось его написать и попытаться стилизовать под манеру, характерную для англоязычного фэндома. Написано ко Дню Рождения Aliena19.


читатьГлядя на Аллена и Канду, никогда не подумаешь, что у них может быть что-то общее. Трудно найти людей, которые бы настолько же активно доказывали собственную противоположность. Самое забавное, что здесь они не пренебрегают даже совершеннейшими, на взгляд окружающих, пустяками. Джерри долго удивлялся, когда Аллен, которому, по общему мнению, было абсолютно всё равно, что запихать в свой бездонный желудок, впервые отказался от одного из блюд. Нетрудно догадаться, что этим блюдом была соба - в тот день Уолкеру как раз сказали, что Канда готов есть её днём и ночью. Аллен подавился макарониной, скривился, будто ему в еду подсыпали хинина, и отставил тарелку в сторону, заявив, что больше никогда и в рот не возьмёт эту гадость. Сидевший рядом Канда незамедлительно бросился защищать честь любимой лапши, и в столовой в тот день недосчитались трёх стульев и стола, павших смертью храбрых от рук двоих экзорцистов. Но обещание Аллен всё же сдержал и с тех пор никогда не притрагивается к собе, да и к другим макаронным изделиям присматривается с большим подозрением.

В противовес этому Канда постоянно твердит, что жрать больше одной тарелки чего бы то ни было - идиотизм, и что он так никогда не делает - набитый живот заставляет расслабиться и сильно мешает в боевых условиях. Именно поэтому, говорит Юу снисходительно, тот, кто больше всех ест, ну никак не может быть хорошим воином, и у всех окружающих остаётся стойкое ощущение, что японец имеет в виду кого-то конкретного. Аллену тоже так кажется, и промолчать на сей счёт он, понятное дело, не может, в результате чего всё заканчивается очередной дракой. Однако экзорцисты увлекаются, и потасовка длится гораздо дольше, чем Юу мог предположить. Он так устаёт, что потом, в столовой, заказывает себе двойную порцию собы, чтобы восстановить силы. Аллен дарит ему молчаливую ухмылку победителя и набрасывается на свои полсотни порций.

***
Канда терпеть не может следить за своей внешностью. Пока на его форме меньше десятка прорех, она считается новой. Больше двух десятков - уже ношеная, но ещё сойдёт. Менять форму надо тогда, когда общее количество дыр перевесит общее количество ткани - ну, или если Канда во время очередной драки с Алленом умудрится получить прореху пониже спины - тут страдает чувство собственного достоинства, и форма немедленно отправляется на свалку. Единственное исключение касательно внешнего вида, которое существует для Канды, – это его волосы: их длина не позволяет пренебрегать элементарными средствами ухода. Юу никому не рассказывает, но в его вещевом мешке всегда находится несколько расчёсок - чтобы быть во всеоружии, если какая-нибудь из них потеряется. К сожалению, он не знает, что однажды на миссии Аллен перепутал их мешки и случайно обнаружил эту коллекцию вместе с парочкой запасных лент. Уолкер пока предпочитает молчать, приберегая свои знания как лишний аргумент на случай, если Канда его когда-нибудь особенно разозлит. При этом он забывает, что вообще-то с тех пор Юу успел довести его до белого каления уже не один раз.

Аллен старается не допускать того, чтобы его волосы отрастали ниже плеч. Стричься часто он, откровенно говоря, ленится, но когда пряди начинают лезть в глаза, Уолкер начинает жутко раздражаться. Да и вообще он не представляет, зачем ему может понадобиться длинный хвост, хотя не то чтобы он был сильно против. Поэтому испытав на себе действие одного из препаратов Научного отдела, сначала Аллен не особенно расстроился. Однако он не учёл, что в таком случае ему придётся чаще причёсываться. В смысле, чаще, чем раз в неделю - Уолкер совсем не любит это занятие. И когда через пару дней при попытке почесать затылок его рука запуталась в колтунах, Аллен навсегда зарёкся отращивать волосы.
При этом Аллен никогда не осмелится высунуть нос в коридор, если воротничок на его рубашке будет мятым - и неважно, что всем остальным несчастный кусок ткани покажется идеально отглаженным - Аллен прекрасно знает, каким было бы по этому поводу мнение Кросса. Воспоминание об учителе оказывается слишком болезненным, поэтому Уолкер завязывает галстук в три раза тщательнее, чем обычно. Впрочем, все его потуги выглядеть прилично заканчиваются в том коридоре, где он натыкается на Канду. Через несколько минут они выглядят примерно одинаково: тщательно расчёсанные до этого волосы Юу взлохмачены точно так же, как и седые пряди Уолкера, а с таким трудом отглаженный воротничок Аллена висит на одной нитке, ничем с виду не отличаясь от "ношеной" формы японца. И, что самое странное, обоих экзорцистов перемена во внешности нисколько не беспокоит.

***
Канда совершенно не умеет улыбаться – у окружающих порой мелькает мысль, что даже попытайся он, мимические мышцы не смогли бы растянуть его губы в улыбке. Другое дело, что он и не пробует - кривых ухмылок для его образа страшного жестокого бойца, пожирающего своих врагов на завтрак, вполне достаточно. Ведь людям совершенно необязательно знать, что вместо врагов на завтрак (обед, ужин, нужное подчеркнуть) он предпочитает собу. А Аллен считает, что Канде тоже необязательно знать, что большинство людей и так в курсе. Сам Уолкер с удовольствием бы стёр с лица Юу это недовольное выражение - просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет - но у него пока что не получается. Впрочем, думает англичанин, у него ещё есть время.

Аллен в совершенстве владеет своими эмоциями, и ему ничего не стоит изобразить улыбку - да так, что любой поверит в её искренность. Дело в том, что он ненавидит впутывать других в свои проблемы, поэтому не собирается показывать, что они у него вообще есть. Он терпеть не может строить угрюмые гримасы, пусть даже отражая при этом на лице всё, что чувствует, и портить настроение другим. Кстати, Юу, по его мнению, тоже мог бы взять это на заметку - но чего нет, того нет: лгать японец не приучен. Каково же изумление Уолкера, когда Канда в очередной раз даёт ему понять, что все его хитрости шиты белыми нитками. "Уж лучше б ты ревел", - с отвращением говорит ему Юу после миссии, и Аллен думает, что, возможно, он успел подрастерять свои навыки. Но искреннее удивление на лице Лави подсказывает, что, скорее всего, не в англичанине дело. Или, по крайней мере, не только в нём.

***
Канда ненавидит цветы. Любой на его месте бы терпеть не мог то, что мерещится на каждом шагу, отвлекая от происходящего на самом деле. Чтобы лишний раз не раздражаться, Юу старается обходить стороной всякие весенние полянки, цветущие луга и даже водоёмы, в которых неизвестно что может вырасти. "В этих цветах никакого смысла нет", - цедит Юу, когда Аллен любуется озером с лилиями, как последний восторженный идиот. А Уолкер замечает, что говоря о цветах, японец сверлит взглядом пустую лужайку. Поэтому англичанин решает не раздувать ссору из такого пустяка, хотя лилии и впрямь очень красивые.

Канда отлично плавает, поэтому по недолгом размышлении именно он отправляется доставать Чистую силу со дна. Вообще-то Аллен тоже плавать умеет, просто его в этом озере тоже кое-что напрягает - блестящая поверхность воды. К большому сожалению англичанина, она тоже может отражать ту глумливо улыбающуюся тень, что постоянно заглядывает ему через плечо. Поэтому Уолкер предпочитает посторожить уже его же стараниями чуть больше, чем "ношеный" плащ Канды под ближайшим деревцем, попутно освободив души парочки Акума (что ж, за минуты отдыха тоже надо платить). А когда Юу наконец выныривает, Аллен молча даёт ему руку, чтобы помочь выбраться на берег. Он старается не смотреть на воду, фокусируясь на лице Канды, и поэтому не может не заметить, как вздрогнул японец при виде лотоса, которому тоже вздумалось вырасти в этом озере. "Он тут уже рос", - говорит Уолкер, будто это всё объясняет, но Канду эти слова почему-то всё же успокаивают. А англичанин неожиданно осознаёт, что за его отражением в зрачках Юу никого не видно.

***
Обычно у Аллена и Канды совершенно противоположные вкусы, но в одном, тут даже Канда вынужден признать, они сходятся - в ненависти к Тысячелетнему Графу, пусть она и имеет разную природу. Впрочем, с этой их общностью Юу вполне готов мириться, потому что иначе они бы оказались по разные стороны баррикад. Насчёт Ноев мечник, кстати, уже не так убеждён, и в глубине души это его сильно беспокоит. В самом деле, память Четырнадцатого Ноя - это вам не шутки, особенно если учесть, насколько крепки отношения в этой семейке. Канда прекрасно осознаёт, что Аллену о его наблюдениях знать не стоит, да и он вполне доверяет недомерку, что бы он там ни говорил. Но беззаботный трёп Уолкера с Роад и Тикки всё равно заставляет его понервничать - подсознательный страх, что шпендель решит "поменяться воротами", гложет его с тех пор, как Юу узнал о Четырнадцатом. Канда не знает, что на самом деле Аллен тоже очень боится такого исхода, хотя пока что не успел себя выдать. И это значит, что у них обнаруживается ещё одна точка соприкосновения.

Именно поэтому в тот момент, когда после боя Четырнадцатый в очередной раз выходит на сцену, Юу готов на всё, лишь бы выгнать назойливого Ноя из головы недомерка. А если при этом оказывается, что удары и крики тут уже не действуют, Канда не стесняется использовать последнее средство, которое приходит ему в голову, и целует Аллена. Когда янтарно-жёлтая радужка глаз Уолкера снова меняет цвет на серебристо-серый, а сам англичанин удивлённо моргает и резко выдыхает в губы Юу, до японца доходит, что он только что своими руками разрушил их идеальный баланс любви и ненависти. Однако Канде почему-то кажется, что это был единственно возможный для них вариант.
И едва ли не впервые Аллен с ним совершенно согласен.