Обязательно внимательно прочтите шапочку. Особенно предупреждение.

Название: Согрей меня.
Автор: Ита-тян.
Бета: Микури.
Пейринг: Юллен, Лавен, Лаванда и намек на Аллен/Ленали.
Рейтинг: PG, а может и PG-13, я в рейтингах плохо разбираюсь.
Жанр: Кхм... Не знаю, вроде, романтика с толикой юмора и немного ангста, но... не помню, кто и когда мне сказал, что это ангст с психологической драмой. Может быть, пошутил?
Саммари (описание): Обычный мир, никаких экзорцистов. Хотя нет, лучше не совсем обычный – обычный неинтересен. Короче, персонажи будут обладать сверхъестественными способностями. Аллен Уолкер - член семьи Ноя, кстати, самый младший. Эмм, он живет с сыном Кросса, *барабанная дробь* Юу Кандой. Канда – фамилия матери, погибшей при... В общем, при загадочных обстоятельствах, но об этом позже. Юу – 19 лет, а Аллену – 16. Что еще? Ах да, еще забыла, Канда - его «друг», телохранитель, личный повар и – не подумайте неправильно – «грелка», причем буквально. Потом поймете. Вроде бы все сказала. Ах да, Тысячелетний Граф – дедушка Аллена.
Состояние: Не закончен.
Дисклаймер: Персонажи – Хошино. А этот жуткий сюжет – мой.
Предупреждение: ООС, AU. Ах да, еще моя больная фантазия... Очень больная. Блин, народ, не представляйте то, что написано в начале. Ваша фантазия вряд ли это выдержит. Особенно про кусок сердца. Я вот написала, после чего представила, а потом... хе-хе... валерьяночку глотала. Но переписывать не хочется. Короче, насчет моей АБСОЛЮТНО БОЛЬНОЙ фантазии я предупреждала.
От автора: Мой моск уже давно посетила идея с Юу – сыном Кросса. Так что... Чего только не придет в голову на лекции по философии.

Продолжать ужасатьсяГлава 4

Любить безответно всегда больно. Когда твои чувства не взаимны, сердце сжимается, словно каждая секунда последняя, и ты сейчас умрешь. Мечтаешь умереть, лишь бы только не чувствовать этой боли, не ощущать как сжимается сердце. Ведь физическую боль гораздо легче выдержать. Такие раны можно вылечить с помощью лекарств. А как вылечить ноющее сердце, которое словно разорвали на части? Как пережить, когда в груди бьется лишь кусочек сердца? Есть ли лекарство от этого?
Лави давно уже смирился, что дождаться взаимной любви ему не светит, но он никогда даже не думал, что это еще не самое страшное – бывает и хуже. Гораздо больнее, когда ты почти два года добивался того, чтобы просто стать другом, хотя нет, каким другом, скорее, просто приятелем, с которым можно приятно провести время, а потом откуда ни возьмись появляется какой-то мелкий наивный мальчишка и без особых усилий получает то, о чем ты так отчаянно мечтал, а мальчишке - не так уж необходимо.
Однако со временем он привык и к этой боли. А потом понял, что Канда очень даже нужен ему и гораздо больше, чем самому Лави. Так постепенно он и забыл о своей глупой любви к Юу, вот только теперь на свою голову влюбился в младшего Ноя. Тем не менее отчего-то знание, что он в любом случае не получит ответа на свои чувства, не причиняло той боли, которую он до этого испытывал. Лави чувствовал лишь легкое сожаление. Возможно, потому что все еще любил Канду, а, может, потому что видел, как счастлив Аллен, даже когда они с Юу ругались. Впрочем, большую часть времени они только этим и занимались, и похоже на то, что между ними ничего не было. Пока не было. Но, судя по всему, будет обязательно. А вот чем это кончится, Лави не знал и даже не предполагал. Но все же было обидно, что он не смог добиться ни одной, даже фальшивой улыбки Канды, а Аллен, по крайней мере, одну настоящую получил. Почему? Что в нем такого особенного?

* * *

Ночью небо как никогда прекрасно. Сидишь себе расслаблено на подоконнике, смотря на сияющую луну и яркие звезды, рассыпанные по небосводу, и неважно, сколько времени ты проведешь так – запрокинув голову и глядя на ночное небо в ожидании рассвета. Ведь рассвет кажется еще прекрасней. Вдыхаешь свежий ночной воздух, будто находишься в лесу. Впрочем, в этом районе нечасто проезжают машины, оттого и воздух чище, а ночью почти как лесной. К тому же рядом, в километрах двух, действительно есть небольшой лес. Ветер ласково обдувает лицо, а ты все сидишь на подоконнике и ждешь... минуту... час... два... И вот рассвет. Долгожданное начало нового дня. И тут ты понимаешь, что скоро всего этого можешь больше не увидеть. Потому что навсегда покинешь это место...
Сердце безжалостно кольнет, будто в последний раз оно играет мелодию жизни, а руки сожмутся в бессильной борьбе, и ногти могут порвать кожу ладоней, но что можно сделать?.. глаза от безысходности заполнятся сияющими в рассветных лучах, слезами.
Позже, где-то далеко, забыв, что ты потерял, не будешь понимать голос предательского сердца. Оно сначала будет пытаться напомнить тебе это место, небо и... этот запах... но ты будешь слишком занят и не поймешь, не захочешь понять. И так пропустишь раз, не услышишь второй... Себя, может быть, ты и обманешь, но сердце... Возможно, спустя время, ты вспомнишь... Но... скорее всего... нет... сердце будто чужое. К чему-то позовет? Кому-то? Не поймешь. Начнешь оглядываться назад, пытаясь найти и обрести ту деталь, которая не дает покоя... что-то... кого-то... но бесполезно! Время к потерянному беспощадно! И уже никогда, смотря на небо, ты не вспомнишь эти яркие звезды, неповторимую ауру ночи, яркую луну и этот рассвет.
Вот только ради чего? Зачем терять все это? Друг. Разве призрачная надежда спасти его стоит всего этого? Стоит ли друг твоей жизни? На этот вопрос у тебя четкий ответ: да. А стоит ли сердца? Что дороже: друг или сердце? Тут тебя терзают сомнения: да или все-таки нет? Но колебаться ты не привык, однако... Тебе не хочется разбираться в этом, ты и так уже все решил, а сердце... Друг важнее, в конце концов, он помог тебе, теперь ты должен помочь ему, но...
Тебе хочется забыть обо всем и лечь в теплую постель. Снова почувствовать тепло рождающееся в груди и... запах карамели. Однако... уснув, наконец, после рассвета, ты проснешься к полудню и выкинешь все эти мысли из головы, натянув привычную маску. Маску, за которой прячешься каждый день.
– Как насчет того, чтобы сходить куда-нибудь?
– Эээ... Канда, это что, приглашение на свидание?

* * *

Отбить стрелы не составляло труда. Хотя добросердечная сестричка Комуи вряд ли смогла бы сделать это так же легко. В общем, сложнее было заставить себя посмотреть в горящие золотом безжизненные глаза. Гораздо сложнее. Ведь сам отнял эту жизнь. Столкнул в пропасть, пробудив, наконец, это почти мертвое «я». Мертвое потому, что у него отняли саму его суть. Сложно потому, что даже себе трудно признать, с какой болью это далось. Остается лишь один вопрос: а смогу ли потом вернуть его к жизни?
– Кто... ты? – поинтересовался Уолкер.
Его голос звучит, словно эхо.
– А ты не помнишь? – отвечаю вопросом на вопрос.
– А разве... должен? – как-то сразу же потеряв интерес, спросил Ной.
Значит, не помнишь. Что ж... наверное, так даже лучше.
– А ты... знаешь, какое... имя носит... память, которую я... храню?
Спрашиваешь и вопросительно смотришь, слегка склонив голову вправо. Уверен в отрицательном ответе? А я люблю удивлять.
– Знаю. Это Любовь.
Пораженный взгляд. Что не ожидал такого? А я еще много чего знаю о тебе.
– Откуда... ты знаешь? Нет... Сердце... его больше нет... Значит, уже... не... Любовь. Если не... Любовь... значит, Ненависть? Нет... может... Боль?
Убрать меч в ножны, медленно подойти. Эх, а он даже бровью не повел, продолжая рассматривать.
– Где же твое сердце? Разве блок понадобился не для того, чтобы ты смог жить без него?
– Любовь? Я... не знаю... что это такое... я знаю только... Боль... Сердце? Оно... мне не нужно... Без него легче... Я так думаю... Думал... Не знаю...
Замолчал, из глаз потекли слезы, кровавые слезы. А потом на твоем лице проступает какое-то отсутствующее выражение. Ты как будто смотришь сквозь меня, точнее нас. Чуть не забыл про Ленали. Вроде как нас для тебя не существует.
– Уйди... с моего пути.
– Или что?
– Я уничтожу... всех, кто... стоит на моем пути.
– А куда ты идешь?
– Куда?.. Я...
Не договариваешь. Сам не знаешь? Впрочем, это не важно. Подхожу ближе.
– Я верну его. Позже. Обязательно верну. Прости.
Я обязательно верну его тебе, но не сейчас. Потом. Надеюсь, ты простишь меня. Хотя я бы на твоем месте не простил, но ведь ты не я.
Осторожно касаюсь твоей щеки. Какой же ты холодный. Надеюсь, не замерзнешь без меня. В твоих глазах появляется огонек узнавания. Уже вспомнил?
Поцелуй. Осторожный, почти невесомый, как первый. Надеюсь, не последний.
Твои глаза закрываются, падаешь. Прости.

* * *

– Аллен, это глупо. Ленали никогда не сможет заменить тебе Юу.
Уолкер ничего не ответил, продолжая сидеть в кресле и бездумно смотреть на огонь в камине. Языки пламени то разгорались, то словно угасали, завораживая своими беспорядочными движениями. Да и что он мог ответить? Что он и без Лави это прекрасно понимает? Разумеется, Ленали не может и никогда не сможет его заменить. Только полный идиот решит иначе, а Уолкер хоть и был немного наивен, но дураком не был, что бы кто там не считал. Однако иногда казалось, что лучше бы был. Дуракам везет и живется легче.
– Аллен.
– Лави, пожалуйста, – бесцветным голосом попросил юноша, – хватит об этом.
– Но от этого ведь ничего не изменится.
– Я знаю, – Уолкер отвел взгляд от огня и опустил голову. – Но все равно.
– Ну, как знаешь. Но...
– Мне холодно... – жалобно произнес Аллен.
– Ладно, горе луковое, иди сюда.
Аллен встал и подошел к Лави. Рыжий парень вздохнул и, притянув к себе парня, посадил к себе на колени и обнял.
– Так лучше? – тихо спросил будущий психолог.
Уолкер кивнул.
– Ну и отлично, – улыбнулся Лави.
– Можно я останусь? – тихо спросил Уолкер.
– Что-то случилось?
– Лави... знаешь, несмотря на то, что он сделал я... – в глазах Аллен снова появились слезы, – я очень хочу вернуть его... мне без него холодно...
– Но ведь сейчас не холодно? – немного резко спросил рыжеволосый.
– Не холодно... но... ты...
– А чем же я хуже Юу?
– Ты... в общем, ничем, но... я ведь... я...
– Тогда зачем тебе он, если есть я?
Лави слегка коснулся губами его губ, как бы давая возможность «сказать» нет. Не получив отказа, он слегка провел языком по губам, приоткрывая их и постепенно углубляя поцелуй.
Аллен так и не ответил на поцелуй, но и не оттолкнул парня, а для Лави этого было пока вполне достаточно.
– Но ведь и ты тоже не сможешь его заменить... – тихий, практически неслышный шепот, который мог услышать в такой ситуации разве что Канда, Лави же не обладал таким хорошим слухом, потому не расслышал, но он был достаточно сообразительным, чтобы самому понять, что мог сказать младший Ной.

* * *

Раньше Аллену снилась большая кровать в маленькой комнате и окно во всю стену с золотой решеткой. А еще маленькие кристаллы, сияющие зеленым светом. Но с тех пор как он потянулся к самому яркому лиловому и упал, потеряв равновесие, сон стал другим...
Теперь, окруженный зелеными огоньками, он словно парил в темном небе. Иногда Аллен замечал мелькающий лиловый, но он быстро исчезал, словно его и не было. И Ной не мог его найти, однако каждый раз с непонятным даже для себя упорством пытался отыскать и поймать наконец. А свет с каждым днем становился все менее ярким и менее значимым, как и все остальное, словно что-то оборвалось и больше никогда не вернется. Только желание вернуть теплый огонек все не пропадало, а даже наоборот. Почему теплый? Аллен не знал, но был уверен, что именно он согреет его, избавит от холода, который его окружает. Раньше огонек всегда был рядом, за решеткой, но все равно, стоило лишь руку протянуть и вот он... Тогда было слабое, но тепло. А теперь, когда его нет, постепенно он начал замерзать, почти реально ощущая этот холод, но каждый раз просыпаясь до того, как полностью заледенеет.

* * *

– Я дома, – громко оповестил Аллен о своем приходе.
– Ой, Аллен, а чего это ты так рано? – удивился Лави раннему приходу.
– С физкультуры ушел.
– Нехорошо сбегать с уроков, – наставительным тоном сказал Лави, но, учитывая, что на нем был розовый фартук с зайчиком, подаренный Комуи на его день рождения, неудивительно, что тон не заставил Аллена устыдиться, а, скорее, только еще больше поднял настроение.
– Кто бы говорил! – тихо хихикая над фартучком, ответил Уолкер. – Как будто ты сам так не делал. И вообще, мне и с Роад физкультуры хватает.
– Ну... ладно... фиг с ней, с физкультурой, – махнул рукой Лави. – Что там новенького в школе?
– Достало уже меня там все.
– Учителя допекают?
– Да нет.
– Тогда не понимаю... Кстати, Тики заходил, передавал привет.
– А зачем он приходил? – спросил Аллен.
– За информацией. Я же говорил, кем я работаю в Черном Ордене.
– Да ты мне практически всю свою биографию пересказал после «серьезного разговора» с сестрой, – слегка улыбнулся младший Ной.
– Да уж, – Лави содрогнулся от все еще ярких воспоминаний «серьезного разговора». – Врагу бы не пожелал «серьезного разговора» с любым из твоих родственничков, особенно с Роад.
– Да ладно тебе. Не преувеличивай. Роад хорошая и... – договорить Аллен не смог, потому что Лави слегка побледнев, перебил его.
– Аллен, не обижайся, но хорошая она только для тебя. В принципе, если бы не ты, они бы давно перегрызлись между собой.
– Неправда! Хотя они и... они не...
– До твоего рождения Нои сами чуть ли не половину семьи уничтожили.
– Но...
– Конечно, Граф разозлится, когда узнает, что я рассказал тебе об этом, но ты уже взрослый. Кое в чем Юу все же был прав. Пора бы просмотреть правде в глаза. Хотя они делают это для твоего же блага, но... Я думаю, будет лучше, если ты узнаешь все сейчас, а не...
– Лави... я... вообще-то я... все это... я и так прекрасно знаю... но...
– Знаешь? – удивлению Лави не было предела.
– Знаешь, Лави... я вообще много чего знаю. Несмотря на то, что ты ученик Книжника, который возглавляет информационный отдел Черного Ордена, много сведений не доступны тебе... и не только тебе.
Аллен расслабленно улегся на разложенный диван-кровать и продолжил изумлять Лави.
– Между прочим, такие как я, в семье рождаются не часто. Нашей семье пять или семь тысяч лет... Я точно не уверен. Но таких как я было всего двенадцать. Я четырнадцатый.
– Ты только что сказал, что таких было двенадцать, а теперь говоришь что ты четырнадцатый. Где же тринадцатый? И каких «таких»?
– Я не знаю. Он пропал. Это был брат Графа. Вообще-то меня не должно было быть здесь, но, когда пропал тринадцатый, родился я. Видимо, на замену. Вообще-то это странно, но он должен был обладать этой Силой, однако он не мог ничего. Ты понимаешь? Совсем НИЧЕГО. А мне досталась двойная нагрузка. Это сложно.
– Ты так и не ответил на второй вопрос, – заметил ученик Книжника.
– И не отвечу. Потому что не собираюсь рассказывать об этом кому попало. Я и так тебе слишком много сказал.
– А Юу рассказал бы, – обиженно произнес Лави, хотя и понимал, что такие сведения действительно лучше не разглашать, но...
– Нет, – твердо произнес Аллен и опустил голову. – Но он знает об этом. Я не понимаю откуда... Но он знает мое Имя. Имя моей памяти. Знаешь, как Тики – Удовольствие, Роад – Мечты, Лулу – Страсть и другие, но они самые известные. Это не просто клички. Однако наше Имя только Нои знают, а он знал.
– Наше?
– Мое и тех, кто был до меня.
– Значит твое Имя – Любовь?
– Не совсем... – вздохнул Аллен.
Лави вопросительно посмотрел на младшего Ноя.
– Обычно у нас два Имени. Как две стороны у монетки.
– Два? Но если первое Любовь, то второе... Ненависть?
– Нет. Я... Только тсссс. Никто не должен знать о том, что я тебе сейчас сказал. Наше Имя часть нашей судьбы.
– Значит второе Имя только у Любви?
– Ага. Второе Имя у нас меняется, и его не говорят обычно никому, разве что семье. Мы и сами не сразу узнаем его. Только после определенного момента жизни. У тринадцатого не было Имени. Скорее всего, он не смог полюбить. А может, полюбил, но отказался от любви, от своего Имени, а вместе с ними и от второго Имени... от судьбы... от жизни...
– Значит у тебя два Имени?
– Нет. Я же говорил о двойной нагрузке. Я получил кроме второго еще и третье имя.
– Значит у тебя три?
– Ага, – кивнул Аллен. – Видимо мне перешло еще и имя... кхм... дедушки.
– И сколько ты знаешь? – спросил Лави.
– Два...
– А какое второе? – заинтересовался ученик Книжника.
– Я разве не сказал, что мы обычно не говорим свое Имя посторонним, да и своим тоже? Ты и первое не должен знать.
– Как думаешь, Юу знает твое второе?
– Мне интересней, знает ли он третье, – прошептал младший Ной.
– А ты? – осведомился Лави, но ответа не получил.
Аллен уже спал и снова видел во сне зеленые огоньки. Один кристаллик он держал в руках, пытаясь согреться, но его тепла ему не хватало. Его было недостаточно, чтобы согреть.