Название: Здесь и сейчас
Переводчик: e.nara
Бета: Ka-mai
Оригинал: Qilin, Now, запрос отправлен
Размер: мини, 2416 слов в оригинале, 2393 слова в переводе
Категория: слэш
Жанр: ангстовое PWP
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: смена POV, грубости, нецелевое использование мебели и ванн; слегка AU, что касается событий манги (ситуация с ЧС Аллена, Графами и Апокрифами оставлена за скобками)
Краткое содержание: Канда, Аллен и Джонни в бегах, их преследует Апокриф, Тимкампи еще цел, и Канда с Алленом спят друг с другом.
Примечание: персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними, потому что см. мангу
Размещение: спросить

читать дальшеКогда Канда заявляет Аллену, что хочет нагнуть его над столом и оттрахать, не давая прикоснуться к себе, Аллен не ведет и бровью. Таковы уж их отношения. Он даже имеет наглость ответить, что хочет заняться сексом в ванне, чтобы посмотреть, на сколько Канде хватит воздуха под водой.
Вообще-то их давно следовало бы растащить в разные стороны, но в них столько неуемной энергии, что ни спарринги, ни тренировки не могут истратить ее целиком. Где-то глубоко внутри они, конечно, осознают, что так не может продолжаться вечно. Однажды кто-то из них заключит неверное пари, предложит что-нибудь такое, что окажется непоправимой ошибкой. Однажды они вполне могут крупно подставить друг друга, если до определенных людей дойдет слушок о том, чем они занимаются.
Впрочем, сейчас все не так: Аллен в бегах, а Канда за ним бегает – вернее, преследует, и вообще заткнитесь – и худшее, что они могут сделать, – довести Джонни до сердечного приступа своей необузданной страстью. После трех месяцев воздержания – ничего удивительного.
Они даже не потрудились полностью раздеться. Аллена хватает лишь на то, чтобы расстегнуть рубашку и содрать с себя все, что надето ниже пояса, а потом Канда впивается в его рот. На языке он ощущается в точности, как раньше, – разве что, может, добавился какой-то пыльный привкус, но это по-прежнему Канда, и только он. Поцелуй горячий, терпкий, с нотками крови, потому что их вечно тянет кусать друг другу губы. Аллен мычит что-то одобрительное, дрожащими нетерпеливыми пальцами расстегивая Канде ремень, и немедленно засовывает руку ему в штаны, смыкая ладонь вокруг члена. Таким образом они и толкаются некоторое время, а затем Аллен с размаху встречается спиной с письменным столом, к которому прижимает его Канда, и протестующе вскрикивает.
– Ты придурок!
– Заткнись.
– Твоя грубость когда-нибудь точно будет стоить мне жизни.
– Практика показывает, что недомерки типа тебя так просто не разваливаются. А ты как думал, почему я до сих пор тебя трахаю?
– Даже не знаю. Потому что я опытный?
Вместо ответа Канда кусает его за шею. Аллен раздраженно хмыкает, мысленно спрашивая небеса, что за божество наградило его любителем пустить зубы в ход. Во всяком случае, от укусов Канды невозможно подхватить инфекцию. Хотя бы потому, что от него в принципе нельзя ничего подхватить. Удобная, наверное, вещь – эта татуировка.
Хотя и не всегда: рубашка сползает с плеча Канды, обнажая россыпь крошечных трещинок и отметин. Теперь Канда стал ближе к обычным людям – во всяком случае, ближе, чем когда-либо был. Это никак его не ослабило, лишь сделало менее осмотрительным. Еще год назад он бы не потрудился пойти за Алленом. Орден создал Канду для своих целей – идеального маленького солдата, живого лишь благодаря чудесам науки, – и привязал к себе. И все же Канда оказался человеком, который громче всех послал этот Орден и исчез… вернувшись к Аллену.
Их взгляды встречаются. В конце концов, Канда и вправду дал Аллену обещание. На какой-то момент гневное пламя в их глазах стихает, сменившись тем непонятным вниманием, которое они всегда проявляют друг к другу. Если честно, Аллену совсем не нравится, когда Канда так на него смотрит. Даже когда влажный язык скользит по его шрамам, и приходится считать собственные вдохи, мысли его мечутся. Канда и Джонни – последние ниточки, которые привязывают его к Ордену, и от них он избавиться никак не может. За Джонни он переживает так, что аж больно (потому что Джонни понимает его, и еще потому, что Аллен боится, что может его убить). Канда же треплет ему нервы и не стесняется бить его по голове, спит с ним и обещает убить, если Аллен станет Четырнадцатым, и все это – с поразительной легкостью.
Канда – ходячий парадокс: он любит ненавидеть и ненавидит любить. Может, никакой любви с его стороны и нет – кроме как к сексу. Они – не влюбленные. Они даже не друзья. Просто у них отношения, которые они никогда не обсуждают. У них случается секс, после которого они идут в душ, а затем продолжают самозабвенно спорить о чем угодно, пока чаша не переполняется снова и не приходится устраивать новый раунд.
Например, как сейчас. Аллен тяжело дышит и скрипит зубами – Канда перевернул его на живот (хотя и позаботился о подушке, чтобы деревянный край стола не так сильно впивался в кожу) и теперь растягивает смазанными пальцами, другой рукой ритмично поглаживая член. Проходит совсем немного времени, прежде чем Канда решает, что Аллен достаточно готов, вставляет ему и начинает двигаться. Канда удерживает руки Аллена спереди, и Аллен стонет, ткнувшись щекой в жесткую столешницу, когда Канда входит глубже. Ноги у Аллена не достают до пола и неловко свисают – даже бедрами в ответ не двинуть.
Ему кажется, он почти беспомощен.
Такая беспомощность гораздо лучше, чем та, что накатывает, когда он не может спасти своих близких. Такую беспомощность можно и принять – если достается она от Канды.
Он ловит каждый звук и вдох Канды. Тело, знакомое почти так же, как и собственное, прижимается к голой коже спины там, где задралась рубашка (надо было ее снять, черт возьми, а то теперь будет вся мятая). Жар в паху усиливается, и Аллен бездумно трется о мягкую, податливую поверхность, зажмурившись и тихо постанывая.
Канда кончает первым, чертов ублюдок. Он впивается ногтями Аллену в спину, а другой рукой вцепляется ему в пальцы так, что едва их не ломает. Аллен кончает следом – когда Канда отпускает его, позволяя наконец потереться о подушку. Сначала даже двигаться не хочется; Канда, отодвинувшись, обходит Аллена и распластывается рядом на столе, так же свешивая ноги.
Какое-то время они заняты тем, что пересчитывают трещины на стенах.
И действительно, не разговаривать же сейчас?
Наконец Аллен отлепляется от стола, роняя на пол запачканную подушку, и поворачивает голову. Влажные пряди липнут к его вспотевшему лбу.
– Пойду наберу ванну.
Мы еще не закончили.
Канда в ответ молча демонстрирует средний палец, даже не подняв на Аллена взгляд.

***

– Никакой пены для ванн.
– Но так же интереснее!
– Нет. – Канда швыряет в него скомканной бумажкой, и Аллен с легкостью уклоняется. – Она воняет искусственными цветами.
А Канда ненавидит искусственные цветы.
Ему достаточно и тех, что иногда ему являются. Даже сейчас они плавают в воздухе вокруг него – не в таких количествах, конечно, как бывало прежде, но все же. По крайней мере, они никогда не вырастали на людях – иначе Канде было бы сложно удержаться и не попытаться их стряхнуть. Эти цветы видны только тем, кто отправляется в ад. Ну надо же.
Он не планировал попасть в ад – эту судьбу вручила ему жизнь вместе с Орденом. Интересно, куда экзорцисты отправляются после смерти. Возможно – в рай, если выполняли волю Господа. Кто-то из них, наверное, очутился в чистилище.
Канде все равно. Если он умрет, на этом все закончится.
Они с Алленом все еще в комнате, прислушиваются к плеску воды, наполняющей ванну. Аллен лежит, растянувшись на полу, наконец-то голый, и Канда лениво разглядывает его наготу, пока тот рассеянно рисует что-то на листке бумаги.
– Эй.
– Мог и по имени назвать, Канда.
– У тебя план-то хоть есть?
Недомерок поднимает голову.
– А что?
– А то, что я бродяжничать не собираюсь, – досадливо прищелкнув языком, отвечает Канда.
Аллен смеется.
– Тебя никто и не заставлял. – Под глазами у него по-прежнему темные круги.
– Но раз уж придётся, скажи мне, куда ты собрался. Или ты до сих пор в трех соснах плутаешь, как и раньше?
– Знаешь, Канда, будь все настолько плохо, я бы уже тонул где-нибудь в океане.
– Или уже давно бы откинулся.
– И это тоже.
– Тебе что – совсем наплевать, что с тобой случится?
– А разве со мной не всё в порядке?
– Нормальные люди не сбегают из крупных организаций, чтобы клоунов из себя изображать.
– А еще нормальные люди не пользуются исцеляющими татуировками, и за осужденными преступниками тоже не гоняются, – без запинки парирует Аллен.
Бесполезно. Канде ни за что не победить в словесной перепалке. Достойный отпор возможен только при участии секса и оружия.
– Наверное, мне стоит натравить на тебя Джонни – пусть снова попробует поговорить с тобой о чувствах.
– Возможно. – Но глаз у Аллена все равно слегка дергается, как бывает в те моменты, когда он намерен перевести тему.
– Из-за тебя Линали плакала.
– А из-за тебя что, нет?
– Она меня ударила. – Ощущения от ее кулака в нем живы до сих пор. – Думаю, когда она с тобой разберется, тебе швы понадобятся.
– Гм. Возможно. – Грифель карандаша с хрустом ломается.
– Думаю, сейчас мой долг – тебя треснуть.
– Канда. – Аллен кладет карандаш и подпирает подбородок рукой. – Давай не будем сейчас о Линали.
– В том и проблема, так ведь?
– В чем?
– Она считает тебя близким человеком, а ты сбежал, словно в лицо ей плюнул.
– Да знаю я. – Аллен поднимается и начинает нервно расхаживать по комнате. – Я все хорошо обдумал, прежде чем уходить. Когда держат взаперти, появляется много времени на размышления.
Канде это слишком хорошо известно.
– Наверное, мне стоит приволочь тебя обратно – заодно и извинишься.
Аллен резко останавливается и громко хохочет. Смех этот звучит так неестественно, что Канда подходит к Аллену и толкает к стене, чтобы посмотреть в глаза.
– Что это ты…
– Тс-с. – Убедившись, что глаза у Аллена сердитые, непонимающие и все еще серые, Канда его отпускает.
– Видишь? О чем я и говорю. Ты мне не доверяешь. – Аллен неопределенно взмахивает рукой. – Я в любой момент мог стать Ноем и убить Линали, или еще что похуже. Я мог бы сравнять с землей весь Орден. А ты еще спрашиваешь, почему я не возвращаюсь.
– Ну ладно! – Канда отворачивается. – Но дело не только в этом. Ты ведь скрываешься от кого-то?
– Нет, не скрываюсь.
– Черт тебя дери, уж мне-то врать не смей.
– Я бы рассказал, но нельзя. Из-за меня люди погибли – потому что я был рядом. Например, учитель. И Линк. – Аллен снова пускается по комнате кругами.
Канда почти готов сообщить, что чертов пес Ватикана жив, но решает сказать другое.
– Я не умру.
– Ты и так одной ногой в могиле, Канда.
– И все равно протяну дольше тебя, шпендель.
– Аллен.
– Мне без разницы. – Канда хватает Аллена за предплечье, удерживая на месте. – Сначала я должен тебя убить, помнишь?
И это бесит страшно – Аллен начинает плакать. Хорошо, хоть без громкого шмыганья носом, просто по лицу слезы заструились.
И откуда в тупом недомерке такая чувствительность?
– Пошел ты к черту, Канда.
– Встретимся в аду, тогда и будешь на меня чертыхаться.
– Да не хочу я умирать!
– Что ты как маленький. – Сочувствие Канда приберегает только для Линали. А так с него – молчаливая поддержка и мало что сверх этого.
– Ты будто напрашиваешься, чтобы я тебя убил.
– У нас же всегда так, разве нет?
– Ха.
– Тогда попытайся убить меня сейчас.
И Канда позволяет Аллену себя поцеловать. Позволяет теснить себя, пока не упирается спиной в стену. Позволяет прикусить себе губу, чтобы оба они глотали слезы пополам с кровью: все равно на вкус – одна и та же соль.
Обычно Аллен предупредителен и осторожен с окружающими. Он улыбается. Он смеется. Он вежлив. И люди любят его. Люди не доверяют ему. Люди его предали.
А что до Канды – он не верил этому улыбчивому лицу с того самого момента, как впервые его увидел. Даже сейчас он не спешит ему верить и большую часть времени вообще предпочитает думать о нем как о миссии, которую нужно выполнить. Впрочем, его все же раздражают довольные идиоты, которые верят, что могут спасти мир. Разве что Канда и сам дурак, раз столь упорно пытается разубедить таких вот идиотов.
Он привязался к этим идиотам, и в итоге вышло так, что он стал защищать их и подставляться под удары. Аллен царапает грудь Канды ногтями левой руки, оставляя пунцовые следы, и в прикосновении этом нет ни капли нежности.
Возможно, именно сочувствие отчасти и побуждает Канду поддаться, когда Аллен оглаживает его тело и подталкивает все дальше, пока они не скользят на мокрой плитке и не валятся в воду. Она обнимает их со всех сторон, но все же никак не может сравниться с влагой в глазах Аллена.
Канда ни у кого прежде не видел таких ясных глаз. Их никогда ничто не омрачало. Сейчас ему как никогда хочется полностью отдаться их притяжению, пока ладонь Аллена, скользкая от воды и мыла, ласкает их члены. Канда гортанно вскрикивает и притягивает Аллена к себе, чтобы снова поцеловать.
Рот у Аллена всегда сладковатый на вкус, и Канду это страшно раздражает. Сладости отвратительны. Только вот в привкусе поцелуев Аллена нет и тени приторности – напротив, он почему-то кажется печальным.
Черт возьми, и откуда все эти сантименты? Неужели тупой недомерок уже успел влезть ему в душу? Канда отталкивает Аллена и ныряет под воду, смыкая губы вокруг его члена. Он борется до тех пор, пока Аллен не начинает дрожать и метаться под ним, уже практически на пределе, но все равно приходится вынырнуть, хватая ртом воздух. Легкие горят огнем, и Аллен выбирает именно этот момент, чтобы накрыть его губы своими. На этот раз сладость отдает и горечью, и Канде нравится так гораздо больше, хотя перед глазами у него пляшут искры, и все вокруг застилает мутная пелена.
– Ты почти довел меня до конца, – бормочет Аллен. – Как тебе удалось?
– Дело в тренировке.
– Плавать учился, что ли?
– У меня была целая неделя.
Он переродился в бассейне, а потом свалился в канал. Вода ненавидит его, и это чувство взаимно, поэтому Канда научился ее побеждать.
Аллен проталкивает в него первый палец, и Канда застывает. Вода плещется вокруг, облизывая их голую кожу, и Канда делает глубокий вдох – грудь и даже плечи заметно поднимаются и опускаются. Он запускает ладони себе в волосы, и Аллен продолжает его растягивать, добавляя пальцы, и подумать только, Канда уже почти на грани.
– Получается, это единственный способ, как я могу пытаться тебя убить?
– Заткнись и трахни меня.
Так Аллен и делает. Он втискивается внутрь, до боли цепляясь пальцами за чужие бедра, и от их возни, перемежаемой вскриками и стонами, вода выплескивается на пол. Канда держится за бортик, облизывая губы, и наблюдает за тем, как двигается Аллен.
Мало кто может заявить, что имел возможность его трахнуть. Канде это дело даже не очень-то нравится, но Аллен слишком хорошо его знает. И сейчас он трет мягкой, мать ее, губкой член Канды в такт собственным толчкам.
Наверное, мстит за подушку – но Канда не жалуется. Он снова кончает первым, изливаясь на мягкую поверхность и чужие руки, и сперма уходит в воду, когда он мечется и едва не заезжает Аллену по голове. Аллен роняет губку и вбивается в него еще несколько раз, а затем резко выдыхает, и Канда затыкает ему рот поцелуем. И зачем они все время целуются, если Канде не нравится вкус?
Черт бы побрал все эти голоса в голове. Он делает что хочет, и Аллену, похоже, это нравится. Канда мало что может ему дать, но секс – одна из этих вещей.
Аллен наваливается сверху – и снова они замирают. Вода в ванне медленно остывает, и неплохо было бы отсюда вылезти, пока Джонни не вернулся.
– Канда.
– Что?
– Когда я все-таки вернусь… не дай Линали меня убить.
– Да щас.
– Я должен был попытаться.
– Ты заслужил, недомерок.
– Заткнись, тупица.
И сейчас, хотя бы на пару минут, он действительно может поверить, что все закончится хорошо. Когда-нибудь. Что они оба выживут вопреки всему и вернутся назад.
Приятно иногда позволить себе надеяться. Уж лучше так, чем все время думать о смерти.